Относись к человеку так, будто он уже стал таким, каким ты хотел бы его видеть, и ты поможешь ему стать таким

(В. Гете)

Эта история началась с вызова, простите, с приглашения Капитолины Михайловны, которая прислала за мной школьницу из своей личной гвардии. Оля, подкатывая глаза и подобострастно растягивая рот в улыбке, пролепетала: «Уважаемый психолог (наверное, ей не сообщили как меня зовут отчество, ведь для Капитолины Михайловны я навсегда осталась Викулею), вас ждут в кабинете завуча по воспитательной работе через десять минут. Это очень важно. Я могу передать, что вы придете?» Девочка напоминала такую ​​себе пионерку-подхалима застойных времен — прилизанная, аккуратная, до тошноты вежливая отличница под патронатом или благодаря патроната всесильной заместительницы директора.

Десять минут — это вплотную времени, чтобы собраться и дойти до места сбивчивыми школьными коридорами. Согласитесь, трудно классифицировать Олино сообщения иначе, чем срочный вызов. Однако на мое «Вы вызывали?», Капитолина Михайловна трогательно взмахнула руками и сказала: «Ну что вы, Викуля, разве можно так — «вызвали»? Я лишь пригласила вас в деле, вы же еще ​​не были в моем кабинете. Садитесь, рассмотритесь. Может чая, кофе?» Смотрю на нее и раз ловлю себя на ассоциации с замысловатым кардиналом Ришелье из «Трех мушкетеров» в фильмовой интерпретации. Те же интонации, взгляд, движения и даже фразы.

Кабинет завуча впечатляет. В нем все — от тематических папочек под стеклом в плакатов на стенах — призвано воспитывать, воспитывать и еще раз — воспитывать! Посередине — длинная Т-подобная постройка со столов: три строкой — для совещаний и оперативки, наиболее громадный стоит поперек — это стол Самой! В углу — стол для приближенных, вокруг него — школьные активисты. Вижу среди них и Оля, что приходила за мной — работают над очередным стендом. Творением их рук завешаны все стены. В школе также немало этих творений, но в просторных коридорах и вестибюлях они не выглядят настолько навязчивыми и обязательными для чтения. В кабинете же, куда ни глянь — всюду детальные инструкции, что можно делать, а чего нет: «Общаемся с радостью», «Все о ВИЧ СПИД», «Наркомания и ее последствия», «Сигареты воруют жизни», «Как не потерять друга», «Куда пойти учиться после школы» и др.. Глядя на такое разнообразие жизненных указателей, сразу понимаешь, как правильно жить, но при этом забываешь для чего. Над стендами, у самого потолка — галерея портретов выдающихся педагогов, двух из которых я узнала. Макаренко и Сухомлинский неодобрительно смотрели на мои иронические смотрины педагогического святилища.

— … Думаю, это удачная идея. Им понравится! Будут рады! Все Ощупайте, побегают камерами. Пусть посмотрят, что их ждет в будущем, может, и камеру себе выберут по вкусу, — долетают ко мне слова Капитолины Михайловны и я осознаю, что, завороженная воспитательным воздействием кабинета, прослушала добрую часть того дела, по которой меня собственно и пригласили.

— Простите, о какой идее вы говорите?

— Викуля, следует быть внимательнее. Мы только решили, что вы поведете наших девятиклассников на экскурсию в тюрьму.

— Я?

— Конечно, это идеальный воспитательное мероприятие! А какой оно имеет психологический эффект! Скрытое влияние на подсознание. Наши дети все увидят своими глазами и сделают правильные выводы!

— А кто выберет камеру по вкусу? — Озадачена, я не могу понять о чем идет речь, который психологическое влияние, причем тут вообще я.

— Да это я так, шучу. Хотя в 9-В есть и такие, кому уже сейчас стоит камеру присмотреть. Вонн Лиля Фещенко, — это же будущая мамка публичного дома. Что она производит! Сама гуляет и других подстрекает. Она с Олечкой в одном классе, настоящий ужас, — Капитолина Михайловна кивает в сторону своей протеже, которая утвердительно закатывает глаза. — А Гуминский Федя! Настоящий уркаган, ему эта экскурсия, как дорога в родной дом, ему и Сашке Власенко …

— Подождите, — говорю. — Почему я должна вести детей на эту экскурсию? Зачем их вообще вести в тюрьму?

— Викуля, — это обращение меня парализуете, я теряю все возможности сознательного сопротивления, чувствуя себя беспомощной дурочкой, — будь внимательнее. Ты в следующую пятницу ведешь 9-В на экскурсию в тюрьму. Кому, кроме тебя, я могу это доверить? Это же важный воспитательное мероприятие, его цель — профилактика преступности среди несовершеннолетних.

Эта сакраментальная фраза завершалась такой жирной точкой, что я не решилась спорить дальше.

В тюрьме нас встретили радушно. Я и семнадцать избранных девятиклассников несмело топтались крашеными коридорам. Местный экскурсовод в синий форме показывал нам помещения всех этапов заключения. Сначала отстойник — маленькое помещение полтора на полтора метра с узкой лавкой сантиметров на пятнадцать. Здесь осужденные (иногда по пять-семь человек одновременно) ждут так называемую приемку. Далее их осматривают, осуществляют ревизию вещей, моют и распределяют по камерам. Мы шли и удивлялись: как заключенные находят свои камеры? Коридор длинный, все двери одинаковые, с маленькими квадратными окошками — как вычислить свои? Посмотрели камеры, вышли во двор. Впечатления такие, будто оказались в глубоком колодце: серое дно, по бокам обшарпанные стены. Ни одного заключенного мы так и не увидели.

Школьники вели себя, вопреки всем прогнозам Капитолины Михайловны, тихо, чувствовалась растерянность. Ребята пытались шутить, но как-то не пошло. Лиля Фещенко в первой же комнате разрыдалась. Девушки объяснили: у нее тут отец отбывает наказание.

Вышли убитые. На улице накрапывает дождь. Думала поговорить с детьми. Не получилось. На рыхлый вопрос «Ну как» услышала отдельные улыбки и что бы отстала — «Нормально».

Р. S. До сих пор не поняла глубокой цели тюремного похода. Запугать, огорчить, вогнать в депрессию, что еще? Если вспомнить Гете, то какими станут эти дети в результате таких воспитательных стараний?