Тест айзенка на уровень IQ

Тест айзенка на уровень IQ
Тест айзенка на уровень IQ

Слово имеет большую силу и не имеет обратного действия. Пример того как не нужно проводить тест Айзенка на уровень IQ в школе.  

Эту историю можно, с некоторыми оговорками, отнести к достижениям моего тестологического прошлого. Следует заметить, я мужественно выдержала не только авральный процесс диагностики интеллектуального потенциала школы, но и процедуру сообщения результатов.

Одно из самых тяжелых испытаний, мне пришлось пережить, — это учительские осады под лозунгом: «Я о своих детей должен знать все»! Каждый учитель школы считал своим долгом прийти и требовать результаты тех злосчастных тестов. Самое смешное обоснование требования — «Как же я их учить, не зная IQ?» Спрашивается, а что же вы делали все время до этого?

Сначала я сообщала учителям общую информацию о классе, обязательно указывала на высокое интеллектуальное развитие детей, отмечала лучших, а также тех, кто продемонстрировал высокие показатели развития отдельных интеллектуальных способностей: словесно-логический интеллект, общая осведомленность, абстрактное мышление и другие. Однако этой информации для большинства оказалось мало, они требовали коэффициентов, графиков, особенно интересовались результатами учеников, которые отставали в учебе.

Предоставлять такие данные психолог права не имеет. Ни профессионального, ни морального. Дело в том, что не вся информация в руках учителей является безопасной для детей. Возможно, это звучит глупо, но в нелепых руках несколько цифр IQ становятся диагнозом, что может искалечить жизни ребенка. Если учителя, имея частичные результаты и зная только о лучших детях, уже делят класс на «умников» и «падших», — что будет дальше? Детей с высокими показателями IQ захвалят. Размножатся такие себе «звезды», они со временем уверуют в свою уникальность, остановятся в развитии, отдыхая на лаврах. Относительно других — их просто затравят: «что взять с дураков …». Дети, которые не справились с тестовыми заданиями через разные причины (болели, не имели настроения, испугались и не поняли инструкции и т.д.), получают клеймо «вечных троечников». Описанное ни в коем случае не является плодом моей больной фантазии. Это — классика жизни, и не только школьной.

Феномен, когда человека оценивают на основе предварительно полученной информации, правдивой или ложной, называют эффектом ореола. Этот эффект тем сильнее, чем авторитетнее источник информации. Именно поэтому слово врача, учителя и, конечно, психолога имеет большой вес. Человек может умереть, уверовав в ложный медицинский диагноз, а что произойдет с ребенком, которого прошел тест Айзенка на уровень IQ не очень хорошо? В одном из классических экспериментов учителям школы сообщили результаты психологического тестирования школьников: одних назвали интеллектуально развитыми, а других — нет. Информация не отвечала действительности, среди них были дети с разным уровнем интеллекта. В результате дети, которых характеризовали как высоко интеллектуальных, получали лучшие оценки, их успехи объясняли естественными способностями, а неудачи — случайным совпадение обстоятельств. Дети же, которым приписывали невысокий IQ, наоборот, считались неперспективными в учебе, а их успехи — обычной случайностью.

Отдельная проблема — непонимание учителями специфики различных психологических показателей. Согласитесь, трудно объяснить непрофессионалу  принцип работы магнитно-ядерного резонатора. Так же трудно объяснить человеку, который не имеет специального образования, сущность того или иного психологического термина. Никогда не забуду, как еще студенткой третьего курса, захвачена диагностической лихорадкой, тестировала собственного брата, определяя черты его характера. В результате оказалось, что он — лабильный циклоид, человек с непрочными эмоциями, подвержен циклическим изменениям настроения. Брат не то чтобы обиделся, но и до сих пор вспоминает мне, что я обозвала его «дебильным циклоподом». Согласна, учителя — люди образованные и не реагируют так, как мой Пятнадцатилетний брат, однако в общении с ними также случаются казусы.

— Виктория Валериевна, — обращается ко мне Роман Петрович, заведующий кабинетом информатики, где собственно и происходило тестирование школьников. — Я здесь посмотрел на ваши тесты и вот, хочу спросить.

— Слушаю вас, — отвечаю, а сам не могу понять, почему Роман Петрович краснеет и начинает заикаться.

— Если оценка, ну например, за словарный запас 58, а за логическое мышление 39, что это означает? Старый дурак, да?

— О чем это вы? — И тут до меня доходит, что Роман Петрович прошел тест, а как перевести сырые школьные баллы в показатели интеллекта не знает, а потому решил, что у него низкий IQ и что он старый …

Мне долго пришлось успокаивать почтенного учителя и объяснять ему, в чем дело. Когда Роман Петрович понял что к чему, и подсчитал, что его интеллект такой как надо — счастью не было предела. А не спросил, постеснялся, что тогда? Ощущение неполноценности? А каково дети, чьи результаты «не так» поняты учителями?

Чтобы избежать разнообразие психических травм, мне даже пришлось подготовить разные варианты отказа от сообщения детальных результатов тестов — такой себе алгоритм словесной борьбы с учительской любопытство. Попробую его реконструировать.

На категоричные требования посмотреть данные по каждому ребенку я отвечала, что, к сожалению, такой информации предоставить не могу, поскольку она конфиденциальная. За этими словами всегда шло праведное негодование: как я могу даже предположить, что учитель использует данные не во благо детям, кто я такая, чтобы делать подобные предположения, и так далее. Замечу, в любом случае я не ставила под сомнение учительскую честность, нравственность или компетентность. Но каждый считал своим долгом обидеться на меня именно по этому поводу. Интересно, почему?

Следующие требования сводились к трем основным вариантам, на каждый из которых у меня была заготовлена ​​отмазка. Для того, чтобы учителя оставили меня и проклятое тестирования в покое, я прибегала и к маленькой лжи и не только.

«Я должен знать о своих детей все, это мое учительское право» — «Нет, тестирование не заменит вашего опыта. Вы и так знаете своих детей лучше любого. А эти результаты лишь ориентировочные и могут измениться».

«Это необходимо для правильной организации обучения». — «Все, чему вы учите детей, и без того способствует развитию их интеллекта. Ваша методика дает прекрасные результаты. Тестирование именно это и подтвердило! »

«Я хочу сообщить результаты родителям». — «Пусть родители сами обращаются ко мне, и я предоставлю всю необходимую информацию об их ребенка».

Кстати, с родителями и действительно получилось некрасиво! По всем законами профессиональной этики психолог должен сообщать им о том, что с детьми будет проводиться тестирование, и даже брать письменное разрешение — подписывать согласие на участие ребенка в психологическом исследовании. В моей ситуации это было невозможно: как спросить и получить разрешение (напомню, я должна была диагностировать интеллект всех учеников школы) у родителей двух тысяч детей за неделю, я не представляла, а потому пошла на должностное нарушение, за которое в другой стране уже бы отбывали срок за решеткой.

Больше чудо психологического диагноза, к созданию которого я имею непосредственное отношение, сейчас учится в одном из престижных университетов страны, приобретает образование антрополога. Виктор Романов, ученик 11-А, считался горем и бременем нашей школы. Больной эпилепсией, Виктор не имел друзей, его избегали, считали странным и опасным. Парень и действительно агрессивно реагировал на издевательства сверстников, мог начать драку, переволноваться, и тем самым спровоцировать очередной приступ. Его не любили девушки, задевали ребята, не понимали, а потому и не любили учителя, которые ставили парню тройки, чтобы перевести в следующий класс и быстрее избавиться. Виктор пошел на конфронтацию со всем миром: назло учителям остался в 10-м классе, а не пошел в колледж, на зло одноклассникам влюбился в наиболее привлекательную девушку и ухаживал за ней, на зло мне яростно брался к решению тестовых задач — и поразил всех! По данным тестирования Виктор получил наивысшие показатели теста Айзенка на уровень IQ среди учеников старших классов.

Результаты озадачили всех. Учителя и, что интересно, сам парень, отказывались верить, считали их ошибкой. Контрольное тестирование все подтвердило: IQ — 154. С такими показателями в 50-е годы ХХ в. в Оксфорд принимали без экзаменов. С тестами не поспоришь. Чудо, но отношение к Виктору в школе изменилось кардинально: девушки начали ему улыбаться, кокетливо пряча глаза; ребята, почувствовав собственную ущербность, перестали его дразнить; учителя признали непризнанным гением. Виктор изменялся на глазах. Оказалось, что он интересный и неординарный парень, интересуется историей, археологии, антропологией. Одноклассники с открытыми ртами слушали его рассказы, учителя предлагали вести уроки. Один из лучших выпускников школы, ее гордость, мой успех!

Р. S. Психологический диагноз имеет удивительную силу. Вопрос в том, кто и как ею воспользуется?