Это еще вопрос, кто у кого учится: дети у взрослых или наоборот?

В дверь моего кабинета постучали, тихо но требовательно.

— Заходите, пожалуйста!

— Здравствуйте, Виктория Валериевна!

— И вам хорошего дня!

На пороге стоит странная делегация. Кучка мальчиков и девочек лет восьми-девяти, серьезные, настроены на разговор. Присматриваюсь — мои знакомые из 4-Б.

— Чем обязана?

— Виктория Валериевна, Ирина Сергеевна сказала, что вы настоящий психолог, работаете в школе и занимаетесь с пятиклассниками? — Быстро сказала та же девочка, что поздоровалась от всех.

— Да, — говорю. — Настоящий, работаю.

— Мы тоже так хотим, — выпалил рыжий мальчик и покраснел.

— Не поняла, как хотите?

— Хотим, чтобы с нами работал психолог, чтобы вел уроки, — с вызовом продолжал рыжий.

— Какие уроки?

— А что вы делаете с пятиклассниками? То и с нами делайте, — напирал мальчик.

— Ну, — говорю, — они же учились в другом месте, вот я их и знакомлюсь со школой, а также мы занимаемся развитием памяти, внимания, воображение тренируем.

— Со школой мы знакомы, — не унимался парень, — а развивать нас можно.

— И надо, — пискнула девочка с разноцветными резинками в волосах.

— Значит, будут уроки развития, — подытожил рыжий. — К тому же у нас много вопросов, и с психологии тоже, — добавил резонно.

Дети, не долго думая, сказали, что договорятся с Ириной Сергеевной, своим классным руководителем, о том, когда можно такие уроки проводить. Прежде чем я успела возразить, они заверили меня, что обязательно обо всем сообщат, и с ощущением выполненного долга покинули кабинет.

Честно говоря, я даже испугалась. Чего ждать от четвероклассников, какие вопросы они будут ставить, чего будут хотеть от меня? Но отказаться не позволяли ни профессиональная гордость, ни должность.

К своему первому уроку развития в 4-Б я готовилась со всей ответственностью.

Подумала, что начну с памяти, расскажу детям как она устроена, научу способов эффективного запоминания. Ждала всего: кучи вопросов, шума, плохого поведения, даже не предполагая, что четвероклассники устроят мне настоящий экзамен.

Начала нашу встречу Ирина Сергеевна. Представила меня детям, попросила их называть себя перед тем как задавать вопросы, мол, я так учеников лучше запомню, а потом села за последнюю парту: на своих чад посмотри и меня поддержать.

Не успела я закончить свою заранее продуманную речь словами «жду ваши вопросы», как над головами поднялся лес рук.

Впервые обратила внимание на то, какие разные детские ручонки, каждая из них — характер, стремления, мысли своего хозяина. Одни тянутся ровно, напряженно, держа локоть другой рукой, другие выпрыгивают из рукавов, дрожат высоко над головой, третьи спокойно опираются на парту, а кто-то чуть не влезает на стол, стараясь достать то меня, то потолок. Кого вызывать, чей вопрос важнее? Спасает Ирина Сергеевна:

— Предлагаю ставить вопрос по очереди от каждого ряда, а начнем с последних парт, — глядя, как я торможу, добавила: — Может, начнем с первого ряда у окна? Кто у нас на последней парте?

Не дожидаясь другого приглашения в атаку пошел мальчик, который едва не выпал из-за парты от восторга, что это он последний в ряду у окна:

— Скажите, а почему психолог так называется, вы что с психами имеете дело? …

Концовка вопрос утонул в веселом хохоте.

— Дети … — вновь вступила учительница, — мы забыли, что такое учтивость? Егор, во-первых, ты не представился, а во-вторых, — сформулируй свой вопрос так, чтобы никого не обижать. Мы же пригласили психолога, чтобы он с нами работал. По твоей логике, кто мы все?

— Лозовой Егор, — поправился малый задира. — Скажите пожалуйста, что делает психолог вообще, с кем работает, может читать мысли, может сказать, кем я буду в будущем, а сделать так, чтобы мы стали самыми умными в школе, а … — мальчуган остановился вдохнуть воздуха.

— Спасибо за вопрос, Егор, — быстро вставила я предложение в паузу. — Психолог — не потому, что псих (дети похлопали в ладони), а потому, что работает с человеческой психикой, с внутренним миром человека: мыслями, желаниями, чувствами, памятью, вниманием, воображением. Я могу научить вас лучше понимать себя и других, быстро запоминать стихи и иностранные слова, решать творческие нестандартные задачи, быстро принимать правильные решения, улучшать настроение близким людям и еще многое другое.

На несколько минут в классе застыла тишина, мои юные слушатели пытались осмыслить услышанное. Одна за другой начали подниматься руки: сильная мальчишеская поцарапана, маленькая ухоженная, с аккуратными ногтиками, еще одна, с окрашенными маминым лаком, кокетливая …

— Чья очередь? — Спрашиваю. — Прошу.

— Яковлев Евгений. А Вы можете научить правильно с девушками … ну то есть … общаться?

— Ты имеешь в виду научить, как понравиться девушке?

— И это тоже, — выдавил из себя Евгений, постепенно приобретая сочный помидорный цвет.

— Конечно. Я могу много рассказать и о дружбе, и о любви.

— А как сделать родителей послушными? — Воскликнул мой старый знакомый, рыжий дипломат.

— Простите?

— Андрей Ворох. Родителями управлять можно?

— Ты имеешь в виду подхалимствовать, манипулировать, выпрашивать подарки? Думаю, настоящей наукой вы владеете лучше меня, а вот как достигать компромиссов, как быть взрослыми, мы обязательно поговорим.

И еще много вопросов, простых и сложных, о любви и об обучении, учителей и друзей, даже о Боге … Когда мы наконец перешли к собственно занятиям и я сообщила, что сегодня и в течение двух недель мы будем учиться быстро и крепко запоминать стихи, — меня поймали на слове и … проэкзаменовали.

— Сначала мы научимся запоминать небольшие стихотворения, на 4-5 столбцов, после четырехкратного  прочтения.

— А вы умеете? — С вызовом и даже наглостью забросил рыжий Ворох.

— Конечно! — Вырвалось. — Конечно, — и тут я поняла, что не уверена в своем «конечно».

— Докажите! Откуда мы знаем, почему вы нас можете научить, покажите! — Не унимался Андрей и уже тянул ко мне какую-то книгу, тыча пальчиком в первую же открытую страничку. — Например, этот — пять столбцов за пять прочтений.

Мудрое китайское высказывание о том, что учитель должен уметь хорошо учить и ему совсем не обязательно уметь то, чему он учит, — в четвертом классе обычной школы явно не срабатывало. Ничего не оставалось, как мобилизовать остатки интеллекта, напрячь память и начать читать то противное стихотворение (до сих пор помню первые и последние строки.

Тридцать пять пар глаз и ушей пристально следили за каждым моим словом. Гул стоял, как в пчелином улье, — дети повторяли за мной слова, тихо, но напряженно. С каждым повторением стихотворения маленькие пальчики загибались, а когда они сбились в кулачки, Ворох скомандовал: «Стоп»! Посмотрел прищурившись и спросил: «Ну?»

Я прокашлялась, набрала воздуха и на одном дыхании рассказала стихотворение, полностью, без единой ошибки, ни заминки. Чего это мне стоило? Не то, чтобы первой седины, но внутреннее напряжение было таким сильным, что, казалось, нервы звенят от каждого слова, каждого вдоха и выдоха.

Чувствовалось физически, как растет мой авторитет. Меня начали уважать, мне поверили.

— Думаем, можно начинать, — вынес свой вердикт мой рыжий экзаменатор. — Учите нам

Р. S. Никогда в жизни не складывала страшнее экзамена. Никогда в жизни не получала высшей оценки.