В каждом из нас живет свободный Ребенок
(Э. Берн)
В жизни каждого школьного психолога четыре раза в год случается такое себе испытания мужества — психолого-педагогический семинар. Что это такое? Наиболее ответственное мероприятие, направленное на психологическое просветительство учителей. Весь педагогический коллектив собирают в одном месте (простите за каламбур) и заставляют напрягать натруженный мозг в осязании премудростей психологической науки.
Упомянутый семинар убивает двумя вещами — формальностью и ненадобностью. Представьте сами: уставшие, уже давно всем обученные учителя вынуждены несколько часов слушать книжные истины из уст психолога, который в своей жизни «не прочитал ни одного урока», «не пытался чему-то научить этих …», «не страдал ради …» и еще много других «не». Разумеется, такое мероприятие никак не способствует своей основной цели — повышению авторитета психологической науки и самых психологов. Учителя — умные, они лучше проведут это время с пользой: они проверяют тетради, переписывают друг у друга рецепты, отдельные наглецы даже плетут носки или свитера (не особо маскируясь от источника психологической мудрости).
Ничто так сильно не пугало меня, юного психолога, как необходимость проводить этот злосчастный семинар. Мучил вопрос: «Как подать материал так, чтобы он был интересен, полезен, ненавязчивый и главное — воспринимался?» Как всегда в таких случаях, решение пришло откуда и не ждали.
Как-то иду печальная и невеселая, нацелена на тяжелые мысли, и вдруг — хитрые глаза, роскошная борода — мой любимый университетский профессор. Вот оно, думаю, спасение … Взяла и брякнула:
— Роман Романович, что делать? Боюсь психолого-педагогического семинара!
— Викуля, дочка, что случилось? — Беспокоится профессор, заглядывая в мое полное горем лицо.
Я рассказываю. И о том, как страшно, и о том, как не знаю что делать, и о сомнениях. Вовек буду благодарна за простой и искренний совет: «А давай я тебе помогу». Я и до сих пор не понимаю, как человек, у которого тысячи дел (лекции, семинары, конференции, совещания, аспиранты, диссертации), так просто, без всяких колебаний, бескорыстно сказал: «А давай я тебе помогу, проведу этот проклятый семинар».
Психолого-педагогический семинар
Для моих учителей и учительниц психолого-педагогический семинар вел профессор психологии Островский. Круто. Называя девочками этих мегер со стажем, он рассказывал им о теории Эрика Берна о том, что в каждом из нас живут разные люди, разные эго-состояния (состояния нашего Я). Бывает время, когда мы, взрослые, — правильные и рациональные, а бывает — дети, то послушные, то свободные, бунтующие; иногда мы родители — временами заботливые, а порой строгие. Каждый пример удивительно яркий. Слушаешь и понимаешь — возраст ничего не значит. Представляешь, как играют друг с другом влюбленные тридцатилетние дети: как пятилетний внука становится настоящим отцом для своей послушной ребенка-бабушки, заботливо укрывая ее теплым одеялом; как капризный ребенок-учитель орет, вполне оправдано на взрослого ученика который: «имеет право на личную жизнь».
Аудитория притихла, учительницы отложили непроверенные конспекты, спрятали недовязанные носки — слушают. Каждый примеряет услышанное к себе и к другим. Кто-то улыбается, кто-то краснеет, кто-то начинает откровенно нервничать:
— Учителя — не дети! Не надо передергивать! Не работают здесь ваши психологические теории!
— Дочка, чего вы так капризничаете? — Смеется профессор, а за ним и все мы. «Дочка» краснеет, однако замолкает.
Семинар продолжается. Начинаются вопросы. Как понять свое состояние, как понять ученика, как избежать конфликтов? Профессор копает все глубже, рассказывает о том, что наши слова могут быть полностью взрослыми, логическими, а вот интонации, эмоции — неконтролируемыми детскими или нотационными, родительскими. Говорит о том, что в каждом ученике живет рациональный взрослый, а учителя провоцируют конфликты тем, что иногда не воспринимают взрослость своих подопечных. Учит, что ненужно убивать в себе ребенка, — пусть живет, радуется жизни, капризничает, обижается, потому что на то он и ребенок, свободный и непредсказуемый.
Семинар подходит к концу, Роман Романович благодарит за внимание и говорит, что выступил по приглашению дирекции и лично меня, что дальше с учителями работать буду я, школьный психолог. Встаю, волнуюсь, спасибо профессору. Предлагаю учителям сотрудничество: «Давайте сделаем наши семинары интересными, не формальной отсидкой, а полезным обменом опытом. Пусть каждый опишет ситуации напряженного взаимодействия с учениками, в которые попадал сам или слышал от кого-то. Попробуем проанализировать, проиграть на следующей встрече, найти конкретные выходы и решения».
Гудят, соглашаются.
Не прошло и полгода — подкрался очередной семинар. Готовлюсь, анализирую описаные учителями случаи, планирую, как будем работать. Решила разрушить стандартную процедуру, т.е. посажу всех в круг, устроив тренинг, пусть взаимодействуют, работают, учатся.
Вот оно. Началось. Иду взволнованная по коридору, успокаиваю себя и от того волнуюсь еще больше. Будто все подготовила, столы вотодвинула вдоль стены, стульчики расставила кругом, плакаты нарисовала. Иду. Дверь, холодная ручка, отворяет … — что это? Столы там, где и были. Все сидят за партами, скребут в журналах и детских тетрадях, вязальщицы в привычных позах.
— А как же? Здравствуйте. В чем дело? Столы же … — пытаюсь выдавить из себя что-то связное. Получается плохо.
— Все нормально. Мы столы расставили как надо, тут, наверное, какой-то праздник у детей был, — объясняет трудовик.
— Спасибо за помощь. А сейчас возвращаем все на место. У нас тренинг.
— Что у нас?
— Тренинг!
— У нас семинар и мало времени, — резонно отвечает историчка. — Мы готовы, слушаем.
— Сегодня мы работаем в режиме тренинга и будем не только слушать, но и активно участвовать в работе.
— А может, быстро завершим семинар и побежит? — Уговаривают «иностранцы».
— Тренинг! — Это уже не я, это — директор. Подействовало.
Все сели по местам. Смотрят. Предлагаю по очереди вспомнить себя в его-состоянии Взрослого, Отца и Ребенка. Начинаю первая. Говорю, что чувствую Ребенком в кругу суровых недовольных родителей, но сейчас стану Отцом, который попытается научить своих непослушных Детей. Смеются, расслабились. Рассказывают о себе. Ирина Сергеевна вспоминает, как засиделась в классе до вечера, устала, а ее ученики, живущие неподалеку, пришли и накричали, как настоящие Родители, что она не идет домой, заставили съесть бутерброд и выпроводили из школы. Прикольно.
Психолого-педагогический семинар продолжает свою работу. Делю на подгруппы, предлагаю продемонстрировать какой-то конфликт с учениками. Одни показывают, другие пытаются угадать, кто конфликт запустил, кто в каком эго-состоянии. Сначала идет трудно, далее — легче. Разогрелись. Самым становится смешно и обидно от того, как все погрязли в роли критикующих поучая родителей.
Проигрываем ситуацию, в которой причиной конфликта стал неубранный класс. Десятиклассница-отличница Ирина, гордость класса, не отбыла дежурство. Более того, учительница застала девушку за поцелуем в школьном дворе. На следующий день Ира перед всем классом выслушала ужасную нотацию о том, как называются такие девушки, что их ждет и где их место. Попытки объяснить ситуацию ни к чему не привели. Учительский Отец просто не слышал слов Ирины Взрослого о том, что замок сломался и класс невозможно было отворить, о том, что парень планировал помочь убрать и о том, что они уже давно встречаются. «Это сейчас так называется! Сломался замок» — саркастически срывалась классный руководитель. Финал — стук дверью, взаимные обиды, вызов родителей.
Интересно видеть, как Ирина Анатольевна — героиня нашего конфликта — играет себя, а затем свою ученицу, как наблюдает за конфликт со стороны.
— Так кто я? — Спрашивает. — Злой Отец?
— А может, обиженный Ребенок, что скрывается за Отцом? — Замечает Марина Петровна, коллега-филолог. — Может, тебе больно, что твоя любимица не убрали в классе, что она растет, что целуется, что скоро пойдет? Я что-то подобное переживаю — выпускаю своих этого года. Выросли.
Замолчали. Поработали еще немного. Перебрали отведенное время на полтора часа. Устали. Собираются. Отошла в сторону. Едва на ногах стою от напряжения, жду, пока разойдутся. Проходят мимо прощаются, благодарят. Едва ли не впервые.
Р. S. Быть взрослым трудно: просто держать себя в рамках, отвечать за слова. Признать, что в тебе живет ребенок, — еще труднее.